Хозяйки петербургской галереи Al Gallery рассуждают об отношениях художника с галеристом и том, чем определяется ценность произведения искусства

Сегодня в Al Gallery открывается трехдневная сборная выставка. Среди участников - звезды разной величины. Саундтрек к вернисажу записал Сергей Шнуров. Как участник выставки и журналист спешу порадовать вас разговором с двумя девушками, которые предоставили стены собственной галереи для этого неоднозначного проекта. Про говно мы говорить не стали, но постарались осветить несколько вопросов, которые часто волнуют начинающих художников еще до того, как они придумают что-то достойное. Надо ли валить из России на Запад? К кому обратиться? Сколько стоит картина?

Наталья Панкова: У меня нет ощущения, что сейчас есть какие-то границы. Для меня очевидно, что, где родился, там сгодился. Этим летом мы делали по проекту в неделю, естественно, что мы никуда не уезжали из Петербурга. Когда внешний мир инициирует другие потребности, мы сядем и поедем, без вопросов. Есть место, с которым ты сейчас наиболее связан, тебе здесь и нужно быть. Это не касается географии. Если меня где-то нет, значит мне это просто не нужно. Стратегически. Стремление вырваться туда, где лучше, совершенно не очевидно. Столько всего еще здесь не пережито, не проработано, не показано.

Везде хорошо. Если тебе надо где-то быть, тебя туда позовут. Мир тебе предъявляет тебя самого. А если тебе с собой комфортно, то и в условия попадешь комфортные.
На международные ярмарки искусства приезжаем – там веселимся. Там тоже хорошо, душевно. Мы такие, самодостаточные.

Лиза Савина и Наталья Панкова на Арт-Москве

Лиза Савина: Стратегия и идеология брендов нас не так уж интересует. Мы ищем места, где нам комфортно. Где эстетический и энергетический уровень соответствует нашему настроению и представлениям о прекрасном.

Наталья: Мы не тусовщицы и лицом не торгуем. К сожалению. Поэтому и набор авторов у нас, по выражению критика Анны Матвеевой…

Лиза: "Мрачноватый, умный и впечатляющий".

Наталья: "Эмоционально трогающий". Это тот срез, который близок нам идеологически, эмоционально и эстетически.

Лиза: Мне интереснее деловые поездки. Хотелось бы иметь возможность иногда жить в Европе. Но использовать английский или французский язык так, как я использую русский, мне было бы сложно. У меня в нем 70% смысла, именно в тексте, который я произношу. Интересно, когда ты можешь представлять какие-то метаязыковые вещи. Интересно показать, что здесь не только матрешки, медведи и Петр Белый, а есть еще что-то другое. В нашем искусстве есть другой срез, который мы можем предоставить миру, не ограничиваясь тем, что официальная российская культура считает достойным и поставляет на Запад. Вот объявили, что есть Монастырский и Пригов, но мы же знаем, что есть ещё.

Допустим, что уровень развития нашего искусства, за исключением отдельных авторов, соответствует хорошему европейскому середняку. У нас таких уж супер-, мега-звезд пока еще не хватает. Из Ильи Орлова можно сделать, у него есть потенциал для этого. Он думающий меланхолик, это хорошо. У него есть позитивное восприятие жизни, но внутренне он меланхоличен. Ну, Пушницкий, издательство Phaindon включило его в справочник "100 лучших художников мира". Они с Орловым очень схожи темпераментом. Их аукционный потенциал в будущем позволяет метить выше средних отметок.

Виталий Пушницкий. SON. 2008. Пенопропилен. H 300

Концепция больших инсталляций, политических заявлений, очень медленно, но отходит на задний план. Потому, что людям хочется визуальности. Хочется, чтобы искусство было визуально целостно и наполнено изнутри. Чтобы было не только, на что таращить глаза, но и подумать.

Когда коллекционер только начинает покупать произведения художников, ему нужна хорошая картинка. За это наши клиенты очень любят Шорина. Его тип коллекционера совершенно очевиден – чтобы было качественно и красиво, при этом падать в глубины там особо некуда. А людям, которые продолжают покупать искусство, со временем хочется глубины. Коллекционирование - это симптом своеобразной одержимости.

На последнем аукционе хорошо продались Шорин и Худяков.

Дмитрий Шорин. Фотоветер, 2008

По поводу Димы Шорина все понятно: он доступен для восприятия. Последний романтик, с очевидной, понятной техникой. Его сюжеты эксплуатируют тему первой ступени эмоционального развития человека. А Худяков - это российское цифровое искусство, которое начало развиваться в начале 1990-х. Он потихоньку двигается. Лично я его не очень люблю, но мне понятно, почему его покупают. Это человек, обожравшийся грибов и ЛСД одновременно. И он видит все примерно так.

Наталья: И потом, есть момент литературности, что у Худякова, что у Шорина. Наша русская культура литературоцентрична, здесь культ слова превыше всего. Толстой – главный человек. Во Франции и Италии, где развита визуальная культура, художники всегда были наравне с писателями. У нас писатели всегда были круче, имели наглость диктовать Репину, что писать. В этом смысле, понятность наших художников, о которой говорит Лиза, она из этой литературности проистекает. Образ на картине очевиден, все тебе понятно, про что это. Ты считал первый слой, дальше идти не нужно. Дима на этом работает как раз. На моменте первой считки. Эмоция, а за ней понимание. Хоп! Тебе все понятно, нравится – беру. Он в эту волну попал.

Лиза: В Москве часто покупают не из-за того, что это красиво, а потому, что это дорого. Люди "срочно ищут подарок на 50 000 евро". Они не говорят, какое искусство, а называют цену. А у тебя в активе в этот момент может оказаться только то, что объективно стоит десятку. Ну почему бы не продать – вот вам за пятьдесят, кушайте на здоровье. Но это не профессионально и даже губительно для художника и галереи в дальней перспективе.

Наталья: Оказавшись в западной галерее, прежде, чем начинать разговор о деньгах, нужно посмотреть по сторонам, какой там ценник. Может быть, там Уорхол висит. И можно начать с самой высокой. Но с тобой никто разговаривать не станет.

Лиза: В поисках новых имен мы посещаем много выставок. Смотрим, где и что происходит. С кем мы можем легко работать, куда какой проект можно "посадить". Это чисто профессиональное отношение к предмету. Иногда идешь и думаешь: "Боже, зачем мне это все надо?". А начнешь монтировать выставку и ощущаешь невероятный душевный подъем.
С нашими партнерами, в большинстве случаев, мы знакомимся на ярмарках. Это стратегия индивидуальных контактов.

Наталья: Наш совет художникам: чтобы они понимали, что галерея и автор – это субъекты равнх партнерских отношений. Часто кажется, что галерея осуществляет только обслуживающую функцию, что это некий прыщ на творческом теле художника. Но, в глобальном смысле, не будь у галереи имени, которое зарабатывается годами, художникам будет просто негде было бы выставляться.

За границей для всех это очевидно, для наших "маэстро" – до сих пор нет. Как только мы начинаем работать с какими-то художниками, у них, в ряде случаев, начинается звездная болезнь.

Наталья: Рассчитывая на долгосрочные отношения с галереей, и у нас, и на Западе, художник должен четко осознавать, что первостепенное значение имеет соблюдение профессиональной этики. Не будет галереи – ты будешь продаваться из мастерской за бутылку водки. Некоторые продаются и через галерею, и тут же демпингуют цену, продавая из-под полы за пятую часть цены (фамилии не будем называть). Ты четыре года на личные средства поднимаешь художника до определенной цены, подтверждаешь ее, а он в одну секунду сводит наши усилия на нет. Руки опускаются.

Лиза: В девяностые не было рынка, и все бегали, разносили яйца по всем корзинам. Теперь, среди дебютантов, после первой же выставки, мы часто видим начало звездной болезни. Случаи, когда человек спокойно и планомерно работает на контрактных отношениях, до сих пор крайне редки.

То, что галереи платят художникам ежемесячное пособие – часть мифологии о художественной жизни. На это может рассчитывать только художник, достигший определенного уровня. Обычно определяется количество предполагаемых выставок и показов, список художественных ярмарок, в которых твои произведения будут участвовать, и число гарантированных продаж. Если все условия соблюдаются, то ни о каких дополнительных гонорарах речь не идет.

Дмитрий Шорин "Мне пора!", 2010

Наталья: Можно работать в рамках нескольких проектов, иметь дело с несколькими галереями одновременно. Но необходимо четко оговаривать условия каждого из них. И трезво оценивать свои силы. "Материнская" галерея, конечно, должна быть. Мы выставляем проект, мы за него отвечаем и в дальнейшем его продаем.

Наталья: Судьбы целые вершатся, когда самостоятельно заходишь к правильному человеку. Отворил дверь ногой и сказал: "Посмотрите". У нас были такие случаи – мы посмотрели: "О, здорово. Давай сделаем". Другой не пошел, решив, что на него не обратят внимания, а сам, может быть, гениальный художник. Не пошел, значит твой выбор – сидеть в коммуналке и страдать от того, что ты несчастный художник. Насколько ты можешь постучаться в дверь – это вопрос судьбы, твоей мотивации.

Лиза: Если удается попасть на индивидуальную встречу с галеристом, нужно очень внимательно слушать. В любом случае, куратор, специалист что-то скажет по поводу твоих работ. Один скажет одно, другой другое. Общая картина собирается из разных частей. Но все нужно пропускать через себя.

Наталья: При этом, если ты стремишься соответствовать несвойственному тебе контексту, в твоем творчестве не будет ничего настоящего. Ты будешь вторичен, подражателен и неоригинален. В вечность входит только прожитое тобой собственное чувство. Тогда тебе не нужны другие стимулы.

Образ должен рождаться внутри и выходить из тебя самого. Тема, которая тебя тревожит, хочет быть высказанной. Дальше ты выбираешь материал. А не наоборот. Можно идти и от материала, но это все равно должно быть твое. Если ты "вдохновлен" другими авторами, это сразу видно.

Лиза: Нужно знать круг авторов. Искать галерею, адекватную твоему статусу. Эта рекомендация уже не в одном учебнике по арт-менеджменту приводится. Галеристу и художнику должно быть не стыдно смотреть друг другу в глаза. Должно соблюдаться соответствие общей концепции галереи и того, что художник делает. Нужно адекватно оценивать свое место в истории искусства.

Понятно, что начинающего художника в галерею Гагосяна сразу не возьмут. Нужно несколько лет проработать с галереей уровня пониже, чтобы твои работы попали в известные коллекции, в музеи современного искусства, и тогда, если галерея Гагосяна или другая крупная галерея с мировым именем, тебя заметит, будет тебе счастье.

Недавно я слышала от знакомого куратора, что к нему пришел кузнец (художник по металлу, прим ред.) и сказал : "Я стою пять тысяч евро". "Почему?". "Потому, что я так считаю". Так отношения не строятся.

Наталья: Мы своих авторов потихонечку подтягиваем. Мы начинаем их продавать… Вот мы Агурееву начали продавать с шестисот евро за работу. Потом подвели ее к полутора тысячам. Но каждая цена у нас подтверждена.

Лиза: В этом смысле очень правильная стратегия была у того же Шорина. Он каждую "пятерку" своей цены подтверждает аукционом. Каждые следующие пять тысяч. Сейчас он продался за 16 тысяч фунтов. Теперь просить за него будут двадцать, а реально платить пятнадцать.

Если тебя не берут на аукцион, ты остаешься на локальном рынке. С очень высокой ценой, но никому не нужный. С кругом из десятка коллекционеров. Которые, возможно, будут покупать тебя раз в год. Если повезет. Это идеальная история. А то, может быть, еще и…

Наталья: Останешься с одним другом семьи, который тебя будет подкармливать. А ты будешь продолжать верить, что ты художник, который продается за большие деньги. Так, с шорами на глазах, и уходят в небытие, веря, что жизнь прекрасна.

Лиза: Совет художникам: не присылайте архивы rar. Заархивированные файлы по 12 Мб не присылайте. Ни у кого нет времени их распаковывать. Лучше всего оформить подачу в PDF.

Илья Орлов, картон, темпера

< Предыдущая		Следующая >